Mif-legenda

— Что ты медлишь, милый Абсирт? Или хочешь, чтоб я погибла? Или мало того, что лукавые греки увезли меня силой из дома отца? Горе мне! Даже брат мой не хочет избавить меня от Язона.

Она так хорошо притворялась рыдающей и несчастной, что Абсирт перестал колебаться. Быстро снял он золотые доспехи, бросился в море и поплыл, рассекая руками лазурные волны.

— Видишь маленький храм в этой роще? — сказала Медея, когда он вышел на берег. — Это храм богини Дианы. В храме тебя никто не посмеет тронуть. Ступай туда, а я приведу Язона. — И она побежала в рощу.

— Брат мой в наших руках, — с торжеством объявила она аргонавтам. — А покуда он здесь, никто из колхидского войска не поднимет меча против нас. Идите, договоритесь с Абсиртом.

Но Язон недоверчиво покачал головой.

— Если ты захотела вернуться к Эету, я не стану держать тебя силой, — сказал он Медее. — Но никто не возьмёт у меня Золотое Руно.

— Неразумный, — смеясь отвечала Медея. — Неужели же ты поверил тому, что я обещала Абсирту? Я нарочно лгала, чтоб вернее его заманить. Отведи его пленником на корабль. Привязав его к мачте, мы выйдем в море, и ты занесёшь над ним меч. Колхидцы подумают, что ты хочешь лишить его жизни, и под этой угрозой расступятся перед нами, потому что никто из воинов моего отца не захочет смерти царевича.

Так хитро предлагала Медея, но Зет и Калаид рассудили иначе. Они отозвали Язона в сторону и сказали:

— Не верь колхидской царевне. Она хитра и коварна. То, что она говорит, не годится для нас. Всё равно царь Эет догонит нас в Истре. А он жаден и зол. Он охотней пожертвует сыном, чем отдаст нам Медею и Золотое Руно.

— Что же делать? — спросил Язон.

— Лучше убьём Абсирта, — ответили Бореады. — А труп царевича бросим на берегу. Царь Эет ни за что не уйдёт от этого островка, пока не оплачет любимого сына по обычаям древней Колхиды. А колхидцы плачут над мёртвыми три дня и три ночи. За три дня мы успеем уплыть далеко.

Выслушав этот жестокий совет, Язон покачал головой.

— Нехорошо убивать беззащитного пленника, — возразил он.

Но другие герои считали совет Бореадов разумным.

— Лучше убить одного, чем многим погибнуть, — заметил Линкей.

— Ты жалеешь брата Медеи, а нас не жалеешь, — сердито сказал Теламон.

В тяжёлом раздумье Язон отправился к храму Дианы.

А Медея, не смея идти за Язоном, прилегла на траву у высокого дуба. Но как только её голова прикоснулась к траве, мёртвый сон одолел царевну: опасаясь погони и мести отца, она не спала ни минуты с тех пор, как греки ушли из Колхиды.

Между тем Язон увидел Абсирта. Смуглолицый колхидский царевич стоял возле жертвенника Дианы. В нетерпении он крутил и ломал дубовую ветку. Он был очень похож на Медею, только выше, сильнее и тоньше, и Язон почувствовал жалость при мысли, что этот красивый и стройный мальчик может так рано погибнуть.

Подойдя к царевичу, он сказал приятным и ласковым голосом:

— Юноша! Знай, что ты поддался женской хитрости и попался к нам в плен. Если твои корабли приблизятся к острову, мы убьём тебя без пощады. Но если ты повелишь колхидскому флоту, не трогая нас, уступить нам дорогу, мы причалим к берегу Истра и отпустим тебя на свободу. Выбирай же, что хочешь: жизнь или смерть.

— Верни мне сначала всё, что украл у отца, — надменно ответил Абсирт, — Медею и Золотое Руно, потом говори.

Но Язон посмотрел Абсирту в глаза и спокойно сказал:

— Замолчи! Я не крал ни руна, ни Медеи. Золотое Руно я увёз потому, что выполнил все повеления Эета, а Медея сама захотела уехать со мной.

— Ты собака и вор! — в гневе крикнул Абсирт и топнул ногою о каменный пол. — Приведи мне Медею. Я оставлю её навсегда здесь, на этом пустом островке. Пусть погибнет от зноя и жажды за то, что она обманула меня.

Грозно нахмурясь, Язон схватился за меч. Но сейчас же отдёрнул руку.

— Не хотелось бы мне тебя убивать, — сказал он Абсирту. — Лучше миром закончим наш разговор.

— Не болтай бесполезного вздора, — сердито сказал Абсирт. — Позови мне Медею, пока я не кликнул своих и они не причалили к берегу.

— Берегись же, — сказал, отступая, Язон и выхватил меч. — Не вводи меня в гнев.

Но Абсирт засмеялся, с презрением взглянув на Язона.